في عصر قديم، عاشَتْ أسطورة موسى وشهيرة الشهيرة، الجميلة والأنيقة. لم تكن حياته مجرد قصة عادية، بل كانت كالحكايات الساحرة التي تجذب القلوب والعقول. ولد لهما ابن، سماه موسى، كما ورد في السجلات القديمة. ولكن هل كانت نهاية القصة؟ لا، بالطبع لا. لأن في عالم الخيال والحكايات، كل شيء ممكن، حتى السحر والمفاجآت الغير متوقعة. فلنتابع القصة ونرى ما الذي يخبئه المستقبل لموسى ولسعيه إلى السعادة في عالم سحري وخيالي
¡We🔥Come!
⁎⁎⁎ ⁎⁎⁎ X ⁎⁎⁎ ⁎⁎⁎
*** *** Y *** ***
It was a deadly and paralysing sect that destroyed Russia and plunged it deep into unspeakable misery. We must never cease proclaiming this fact as a warning to other nations in the world, and for the preservation of our own country. The Bolshevists are responsible for the catastrophe.
For Russia we can do little. The fearful series of events must run their course. One can only hope that some day in our own time deliverance will come to the Russian people and that they will stand again on their own feet and be masters in their own house.
Winston Churchill
November 4, 1920
For Russia we can do little. The fearful series of events must run their course. One can only hope that some day in our own time deliverance will come to the Russian people and that they will stand again on their own feet and be masters in their own house.
Winston Churchill
November 4, 1920
Le Monde - Bulletin spécial
Madame, Monsieur, bonjour !
À Saint-Pétersbourg, la capitale impériale, l'Assemblée Constituante vient d'ouvrir ses portes. Les délégués élus démocratiquement se sont rassemblés pour discuter de l'avenir du pays, adopter une constitution et trancher sur la question de la participation à la Grande Guerre. Nous avons en direct avec nous notre correspondante sur place, mademoiselle Sophie Dandecourt.
Bonjour, Sophie. Pensez-vous que l'Assemblée Constituante parviendra à surmonter la crise politique qui secoue l'Empire russe ? Et qu’en est-il des perspectives d’ouverture des négociations de paix ?
Sophie Dandecourt :
Bonjour, Élise. Les perspectives sont mitigées, mais il y a des raisons d’être optimiste. Depuis la Révolution de février, la Russie est plongée dans une situation de double pouvoir : le Gouvernement provisoire, installé au Palais Mariinsky, et l’ancien tsar Nicolas II, désormais retranché à Tobolsk, qui conserve un rôle honorifique en tant que chef suprême de l’armée.
L’Assemblée Constituante a pour mission de décider de l’avenir du pays. La grande question reste le maintien ou non de la monarchie. Bien que Nicolas II ait abdiqué, les généraux de l’armée impériale lui sont restés fidèles, le maintenant comme figure symbolique en attendant un règlement de la crise.
À mes côtés se trouve Monsieur Trotsky, figure de proue du Parti des Paradoxes Progressifs, qui a remporté 180 sièges sur les 766 de l’Assemblée. Monsieur Trotsky, pourriez-vous nous éclairer sur l’ordre du jour de cette session ?
Trotsky (avec emphase dramatique) :
Merci pour cette occasion, mademoiselle Dandecourt. Je tiens à dire que, malgré le sabotage latent auquel nous avons dû faire face — oui, sabotage — notre parti reste la voix du peuple. Certes, nous n’avons pas obtenu la majorité que notre camarade Lénine avait prophétisée, mais il faut voir ici non un échec, mais un défi.
Cela dit, je salue le général Kornilov, qui, malgré son esprit monarchiste réactionnaire, a su garantir la tenue de cette Assemblée. Je tiens également à souligner le geste de Nicolas II, qui, bien qu'incarnant une idéologie dépassée, a respecté les principes démocratiques en accordant l’immunité diplomatique à nos délégués.
Sophie Dandecourt :
Et où se trouve le camarade Lénine en ce moment ?
Trotsky (avec une légère exaspération) :
Ah, une situation regrettable. Notre camarade Koba, alias le camarade Staline, a été temporairement retardé par le corps tchécoslovaque. Ces messieurs, par excès de zèle, ont interprété un ordre du chef de la garde royale comme un veto absolu sur les gardes personnels. Cela dit, nous espérons que le camarade Lénine arrivera à temps pour… enfin, influencer le débat.
Sophie Dandecourt (avec un sourire ironique) :
Influencer ou imposer, Monsieur Trotsky ?
Trotsky, avec emphase :
Ne jouons pas sur les mots, mademoiselle. Aujourd'hui, la question de l'armée devrait être discutée et notre parti a sa propre opinion sur cette question.
L’armée est le fondement même de l’État, une forteresse qui protège ses citoyens contre les menaces extérieures. Sa mission première est claire : assurer la défense du territoire et garantir la souveraineté nationale. Cependant, et je le dis sans ambages, cette puissance ne doit en aucun cas devenir un instrument de lutte politique interne.
Aujourd’hui, l’une des plus grandes faiblesses des structures militaires réside dans leur dépendance excessive à l’égard des autorités civiles pour le financement et la logistique. Imaginez une armée qui doit quémander du carburant ou des munitions auprès d’un Premier ministre plus préoccupé par ses alliances politiques que par la sécurité nationale. Pire encore, cette situation pousse certains généraux à des pratiques douteuses : détournement de ressources, faux rapports sur des exercices prétendument menés à bien, ou encore ventes illicites de matériel.
C’est pourquoi nous défendons la création d’une Armée Blanche-Neige indépendante des pressions politiques et administratives. Mais attention, indépendance ne signifie pas absence de contrôle. L’armée doit fonctionner dans un cadre strict, sous la surveillance d’un Conseil des Jedi (nom provisoire, bien sûr), un organe spécialement conçu pour garantir une gestion éthique et efficace. Ce conseil devra dialoguer avec les généraux dans un langage de respect et d’autorité, utilisant la force de la loi pour prévenir tout abus de pouvoir.
La composition de ce conseil est cruciale. Inspirée des principes de nomination à la Cour suprême, elle devra garantir des mandats longs pour ses membres afin d’assurer une continuité stratégique et un détachement des luttes politiques éphémères. Quant au commandant en chef suprême, il devra être une figure d’une réputation irréprochable, formée dès le plus jeune âge à cette fonction. Il est impératif qu’il soit séparé des autres branches et fonctions gouvernementales.
Si nous échouons à mettre en place le système délicat de contrepoids, nous risquons de voir l’armée devenir un outil de division, un instrument au service de factions, et non une force au service de l’État et du peuple. Voilà pourquoi, mes chers collègues, je considère cette réforme comme la priorité absolue.
Sophie Dandecourt :
Merci, Monsieur — pardon, camarade Trotsky.
Élise, je vous rends l’antenne. Ici, l’ambiance reste électrique, mais nous vous tiendrons informés des développements. À vous, à Paris !
☃️✨😍✨☃️
⁎⁎⁎ ⁎⁎⁎ ¡Боже, храни ✨Снежную ❄️ Королеву!✨ ⁎⁎⁎ ⁎⁎⁎
*** *** YYY *** ***
Белый снег, серый лёд
На растрескавшейся земле
Одеялом лоскутным на ней
Город в дорожной петле
А над городом плывут облака
Закрывая небесный свет
А над городом жёлтый дым
Городу две тысячи лет
Прожитых под светом
Звезды по имени Солнце
На растрескавшейся земле
Одеялом лоскутным на ней
Город в дорожной петле
А над городом плывут облака
Закрывая небесный свет
А над городом жёлтый дым
Городу две тысячи лет
Прожитых под светом
Звезды по имени Солнце
Devant les grilles du Palais de Tauride
Le matin à Petrograd était sombre, les nuages bas et lourds semblaient étouffer la ville. Un vent froid s’engouffrait dans les rues, jouant avec les drapeaux rouges flottant au-dessus des postes de garde. Devant les imposantes grilles forgées du Palais de Tauride, deux figures marquaient la scène : Lénine, au visage crispé, et Koba, fronçant les sourcils, visiblement contrarié.
[Traduction en polonais]
Poranek w Piotrogrodzie był ponury, z ciężkimi, nisko wiszącymi chmurami, które zdawały się przytłaczać miasto. Zimny wiatr hulał po ulicach, igrając z czerwonymi flagami powiewającymi nad posterunkami strażniczymi. Przed masywnymi, kutymi bramami Pałacu Taurydzkiego stały dwie postacie: Lenin, ze zaciśniętą twarzą, oraz Koba, marszczący brwi, wyraźnie zirytowany.
[Na суржик]
Ранок у Петрограді був похмурий: хмари низько висіли над містом, наче давили на нього. Холодний вітер грався вулицями, зриваючи червоні прапори з варти. Біля величезних воріт Таврійського палацу стояли двоє: Ленін, із напруженим лицем, та Коба, насуплений і явно нервовий.
❄️❄️❄️
Koba s’avança d’un pas brusque, tenant un document à bout de bras.
— Regardez ça ! C’est une attestation officielle du Commandant Suprême, Nicolas II, garantissant mon entrée, ainsi que celle de mes camarades !
L’officier tchèque haussa un sourcil, prenant calmement le papier.
— Monsieur Koba, selon les ordres de notre commandant, nous ne pouvons laisser entrer aucun garde personnel, ni ceux ayant un passé criminel.
Lénine, les mains derrière le dos, se rapprocha, le visage tiré.
— Voyons, camarade officier, vous déformez les faits ! Il ne s’agit pas de gardes, mais de délégués légalement protégés par un statut diplomatique.
[Traduction en polonais]
Koba podszedł gwałtownie, trzymając dokument na wyciągniętej ręce.
— Patrzcie! To oficjalny dokument od Najwyższego Dowódcy, Mikołaja II, gwarantujący mój wstęp oraz moich towarzyszy!
Oficer czeski uniósł brew, spokojnie biorąc papier.
— Panie Koba, według rozkazów naszego dowódcy nie możemy wpuścić żadnych osobistych ochroniarzy ani osób z kryminalną przeszłością.
Lenin, z rękami za plecami, zbliżył się z napiętą twarzą.
— Towarzyszu oficerze, przeinaczacie fakty! To nie są ochroniarze, lecz delegaci legalnie chronieni statusem dyplomatycznym.
[На суржик]
Коба різко підступив уперед, тримаючи папірець на витягнутій руці.
— Дивіться, це офіційний документ від Верховного Командуючого, Миколи Другого! Він гарантує мій вхід і моїх товаришів!
Чеський офіцер підняв брову, спокійно взявши папірець.
— Пане Коба, за наказом нашого командира ми не можемо пускати ні особисту охорону, ні осіб із кримінальним минулим.
Ленін, тримаючи руки за спиною, наблизився з напруженим лицем.
— Товаришу офіцер, ви перекручуєте факти! Це не охорона, а делегати, які мають дипломатичний захист.
❄️❄️❄️
Koba, visiblement frustré, se tourna vers les soldats derrière lui.
— C’est une farce ! Ces messieurs semblent oublier qui garantit leur présence ici !
L’officier tchèque, imperturbable, croisa les bras.
— Monsieur Koba, que vous le vouliez ou non, nous suivons les ordres. Le passé criminel reste un passé criminel. Un braquage de diligence reste un braquage, même avec un papier officiel en main.
[Traduction en polonais]
Koba, wyraźnie zirytowany, odwrócił się do żołnierzy za sobą.
— To jakiś żart! Ci panowie chyba zapomnieli, kto zapewnia im obecność tutaj!
Oficer czeski, niewzruszony, skrzyżował ramiona.
— Panie Koba, czy się to panu podoba, czy nie, my wykonujemy rozkazy. Kryminalna przeszłość to nadal kryminalna przeszłość. Napad na dyliżans to nadal napad, nawet z oficjalnym dokumentem w ręku.
[На суржик]
Коба, явно розлючений, обернувся до солдатів позаду себе.
— Це що, знущання? Ці панове, мабуть, забули, хто гарантує їхню присутність тут!
Чеський офіцер, не зворухнувшись, схрестив руки.
— Пане Коба, хочете ви того чи ні, ми виконуємо накази. Кримінальне минуле залишається кримінальним. Пограбування диліжансу — це все одно пограбування, навіть якщо у вас є офіційний папір.
❄️❄️❄️
Koba, le visage rouge de colère, se rapprocha de l’officier tchèque, son ton devenant de plus en plus agressif.
— Vous ne comprenez pas, camarade ?! Ce que vous appelez un « passé criminel » est en réalité le noble combat révolutionnaire pour la justice du peuple ! Qui êtes-vous pour juger ?!
L’officier ne bougea pas, un sourire à peine visible au coin des lèvres.
— Monsieur Koba, noble ou pas, un braquage reste un braquage. Et pour votre information, ici, nous suivons la loi, pas vos discours enflammés.
Koba, hors de lui, aboya :
— Kurwa, bande de chiens bureaucratiques ! Vous ne savez pas à qui vous avez affaire !
D’un geste sec, l’officier fit signe aux soldats du corps tchèque. En quelques secondes, les hommes se jetèrent sur le Géorgien moustachu, le plaquant dans la neige froide. Koba, furieux et humilié, se débattit en criant :
— Vous allez le regretter ! Je vais porter plainte directement auprès du président de l’Assemblée constituante !
[Traduction en polonais]
Koba, z twarzą czerwoną ze złości, zbliżył się do czeskiego oficera, jego ton stawał się coraz bardziej agresywny.
— Nie rozumiecie, towarzyszu?! To, co nazywacie „kryminalną przeszłością,” to w rzeczywistości szlachetna walka rewolucyjna o sprawiedliwość dla ludu! Kim jesteście, żeby nas oceniać?!
Oficer ani drgnął, z ledwo widocznym uśmiechem w kąciku ust.
— Panie Koba, szlachetna czy nie, napad to nadal napad. A tak przy okazji, tutaj przestrzegamy prawa, a nie waszych płomiennych przemówień.
Koba, nie panując nad sobą, warknął:
— Kurwa, banda biurokratycznych psów! Nie wiecie, z kim macie do czynienia!
Oficer zrobił suchy gest, a żołnierze czeskiego korpusu w kilka sekund powalili wąsatego Gruzina na zimny śnieg. Koba, wściekły i upokorzony, szarpał się, krzycząc:
— Pożałujecie tego! Złożę skargę bezpośrednio do przewodniczącego Zgromadzenia Konstytucyjnego!
[На суржик]
Коба, червоний від злості, підступив до чеського офіцера, голос його ставав усе більш різким.
— Ви не розумієте, товаришу?! Те, що ви називаєте «кримінальним минулим», — це насправді благородна революційна боротьба за справедливість для народу! Хто ви такі, щоб судити нас?!
Офіцер і не поворухнувся, з ледь помітною посмішкою в куточках губ.
— Пане Коба, благородне чи ні, але пограбування — це пограбування. І до вашого відома: тут ми слідуємо закону, а не вашим палким промовам.
Коба, не стримуючи себе, гаркнув:
— Курва, зграя бюрократичних псів! Ви не знаєте, з ким маєте справу!
Офіцер сухо махнув рукою, і за кілька секунд солдати чеського корпусу повалили вусатого грузина на холодний сніг. Коба, злий і принижений, пручався, кричачи:
— Ви це пошкодуєте! Я подам скаргу просто на ім’я голови Учредительного зібрання!
❄️❄️❄️
L’officier croisa les bras, observant la scène avec un air légèrement satisfait.
Soudain, une voix claire résonna dans le froid :
— Gentlemen, please stop this madness immediately !
Trotsky, arrivant d’un pas vif, brandit un document qu’il tendit à l’officier.
— Voici un nouvel ordre signé par Sa Majesté, Nicolas II. Veuillez relâcher monsieur Koba.
[Traduction en polonais]
Oficer skrzyżował ramiona, z lekką satysfakcją obserwując scenę.
Nagle w zimnym powietrzu rozległ się wyraźny głos:
— Gentlemen, please stop this madness immediately!
Trocki, podchodząc szybkim krokiem, wyciągnął dokument i podał go oficerowi.
— Oto nowy rozkaz podpisany przez Jego Wysokość, Mikołaja II. Proszę natychmiast uwolnić pana Kobę.
[На суржик]
Офіцер схрестив руки, із легким задоволенням спостерігаючи за сценою.
Раптом у холодному повітрі прозвучав чіткий голос:
— Gentlemen, please stop this madness immediately!
Троцький, підходячи швидким кроком, витягнув документ і простягнув його офіцерові.
— Ось новий наказ, підписаний Його Величністю Миколою II. Прошу негайно звільнити пана Кобу.
❄️❄️❄️
L’officier prit le papier, le lut attentivement, puis, d’un nouveau geste, ordonna aux soldats de libérer Koba. Tandis que ce dernier se relevait, couvert de neige, l’officier déclara :
— Il est écrit ici que monsieur Koba a le droit de s’exprimer lors de la séance par le biais d’un miroir magique. Soldats, veuillez préparer cette possibilité pour notre invité.
L’officier ajouta avec un sourire ironique :
— Eh bien, monsieur Koba, suivez-moi dans le pavillon. Je suis sûr que nous trouverons un miroir magique à la hauteur de votre moustache.
[Traduction en polonais]
Oficer wziął papier, dokładnie go przeczytał, a następnie nowym gestem rozkazał żołnierzom uwolnić Kobę. Gdy ten wstał, cały w śniegu, oficer oznajmił:
— Napisano tutaj, że pan Koba ma prawo przemawiać podczas sesji za pomocą magicznego lustra. Żołnierze, przygotujcie taką możliwość dla naszego gościa.
Oficer dodał z ironicznym uśmiechem:
— Cóż, panie Koba, proszę za mną do pawilonu. Jestem pewien, że znajdziemy magiczne lustro odpowiednie dla waszych wąsów.
[На суржик]
Офіцер узяв папір, уважно прочитав, а потім новим жестом наказав солдатам відпустити Кобу. Поки той піднімався, увесь у снігу, офіцер заявив:
— Тут написано, що пан Коба має право виступати на засіданні через магічне дзеркало. Солдати, забезпечте цю можливість для нашого гостя.
Офіцер додав із іронічною посмішкою:
— Що ж, пане Коба, ходімо до флігеля. Я впевнений, ми знайдемо магічне дзеркало, яке пасуватиме вашим вусам.
☃️✨😍✨☃️
⁎⁎⁎ ⁎⁎⁎ ¡Боже, храни ✨Снежную ❄️ Королеву!✨ ⁎⁎⁎ ⁎⁎⁎
*** *** YYY *** ***
И две тысячи лет война
Война без особых причин
Война дело молодых
Лекарство против морщин
Красная-красная кровь
Через час уже просто земля
Через два — на ней цветы и трава
Через три — она снова жива
И согрета лучами
Звезды по имени Солнце
Война без особых причин
Война дело молодых
Лекарство против морщин
Красная-красная кровь
Через час уже просто земля
Через два — на ней цветы и трава
Через три — она снова жива
И согрета лучами
Звезды по имени Солнце
Великое Заседание
Заседание Учредительного собрания начинается. Торжественный зал постепенно наполняется делегатами, прибывшими со всех уголков России. Это лучшие сыны Отечества, которым выпала честь выполнить важнейшую миссию в истории страны — через мирный диалог определить дальнейшую судьбу России.
Россия, оказавшись под ударом урбанизации и индустриализации, внезапно осознала, что её фундамент не столь прочен, как казалось. Ей нужна новая, крепкая опора, чтобы устоять в изменившемся мире — мире машин, заводов и фабрик, где производительность труда возросла в десятки, а то и сотни раз, превзойдя возможности древних ремесленников и кузнецов.
Огромная сила, ранее неведомая, пришла благодаря достижениям науки. Паровозы сократили расстояния, соединяя города и деревни стальными нитями. Пароходы ускорили перевозки по рекам и морям. Дальнобойные пушки и современное огнестрельное оружие изменили не только характер войны, но и баланс силы в обществе.
Теперь делегаты со всей страны начали собираться в этом историческом зале. Каждый из них нёс в себе надежду на мирное решение, которое сохранит миллионы домашних очагов от хаоса, ужасов войны и террора.
И вот зал наполняется: верные и стойкие мужи Отечества входят, чтобы обсудить важнейший вопрос и определить будущее страны. Они понятны друг другу, понятны председателям собрания, ведь в них — суть России, её богатства и вызовы. Но внимательный глаз художника не мог не запечатлеть их для тех, кто придёт после, для тех, кто будет жить в другой России — более свободной, более справедливой, более просвещённой.
Образы тех, кто вошёл в зал, словно застывшая картина, в которой оживает общество начала XX века. Эти лица, манеры, одежда — они принадлежат эпохе, которая ещё не знала своей приближающейся трансформации. Потомки, взглянув на них через слово писателя, увидят, каким было русское общество тогда, когда его будущее ещё не было определено, а рождалось на глазах.
Маленький зал, казалось, дышал в ожидании. Его стены, словно свидетели великих свершений, таили в себе напряжение времени. Здесь, под сводами, которым предстояло услышать великие речи и выступления, рождалась новая Россия. Её судьба писалась прямо сейчас, в этом зале, на глазах у тех, кто собрался под одной крышей, чтобы передать мирное небо будущим поколениям.
- Крестьяне: В просторных домотканых рубахах с вышивкой, стянутых кожаными ремнями, и в простых, но прочных сапогах. Их руки были покрыты мозолями от полевых работ, лица загорелые и суровые, привыкшие к труду и непогоде. Жизнь их текла вокруг земли, сельскохозяйственных сезонов, общины.
- Купцы: В богатых кафтанах, часто с меховой отделкой, и со сложными золотыми цепями на груди. Они привыкли к шуму рынков, переговорам и товарным складам. Их речь была плавной, но уверенной, а взгляд — прицельно оценивающим.
- Рабочие: В простых серых костюмах с заплатками и кепках. Их руки, как и у крестьян, были мозолистыми, но от машин и тяжёлого оборудования. Грубоватая манера речи выдавалась через разговоры о заводах, рабочих сменах и жалованье.
- Интеллигенция: В строгих костюмах, накрахмаленных рубашках и очках, которые бликовали от света свечей. Их головы заняты идеями прогресса, реформ, а порой и спорами о новой Конституции. Они говорили мягко, но с оттенком академической важности.
- Дворяне: В изысканных сюртуках, с орденами и тростями, которые лишь подчёркивали их высокое положение. Их лица хранили выражение спокойствия и достоинства, словно свидетельствуя, что именно они веками были опорой государства.
И вот, под эти контрастные образы, зал наполнялся шумом, перемешанным с обсуждениями, спорами и приветствиями, которые становились всё громче. Учредительное собрание должно было начать свою работу, и каждая минута приближала судьбоносный момент, когда будет решено, какой станет Россия в мире пароходов и машин, мира, где старый порядок уже невозможно удержать прежними руками.
☃️✨😍✨☃️
⁎⁎⁎ ⁎⁎⁎ ¡Боже, храни ✨Снежную ❄️ Королеву!✨ ⁎⁎⁎ ⁎⁎⁎
*** *** YYY *** ***
Тёплое место, но улицы ждут
Отпечатков наших ног
Звёздная пыль
На сапогах
Мягкое кресло, клетчатый плед
Не нажатый вовремя курок
Солнечный день
В ослепительных снах
Отпечатков наших ног
Звёздная пыль
На сапогах
Мягкое кресло, клетчатый плед
Не нажатый вовремя курок
Солнечный день
В ослепительных снах
Оркестр
Двери зала закрываются с глубоким, уверенным звуком, символизируя начало исторического момента. Керенский, сидящий в центре президиума, коротким кивком подаёт знак в сторону военного оркестра, расположившегося в углу зала. Маэстро, с идеальной выправкой, делает лёгкий поклон сначала в сторону президиума, затем — к залу. Его жесты, точные и выверенные, словно говорят: "Приготовьтесь услышать голос времени."
Взмах дирижёрской палочки, и пространство наполняется тревожными, но величественными звуками. Музыка, созданная гением Прокофьева, разрастается, словно танец рычагов сложного механизма — танец, который напоминает о могуществе новой эпохи, но и несёт в себе напряжение грядущих перемен.
Крестьяне, одетые в тёмные, неброские одежды, сидят прямо и напряжённо. Для них это всё — непостижимое чудо. Некоторые украдкой сжимают в руках шапки, как будто музыка способна сдуть их с головы. Они переглядываются, удивляясь силе и глубине этих звуков, которые кажутся им из другого мира. Кто-то шепчет соседу, едва осмеливаясь нарушить атмосферу, спрашивая: "Это они так всегда, эти в городе, на музыку слушать собираются?"
Рабочие, несмотря на изношенные пальто и грубоватую манеру, стараются сидеть спокойно, но их руки невольно касаются колен или столов, будто желая ощутить вибрации этой силы. Они пытаются уловить ритм, но мелодия для них кажется слишком сложной и запутанной. Один из молодых парней шепчет другому: "Слушай, тут что-то есть... Только не пойму, зачем так сложно. Может, у них тут это, по-особому?".
Купцы, сдержанные, в аккуратно пригнанных костюмах, слушают с интересом. Их натренированный вкус улавливает красоту, но высокомерие музыки режет ухо. Они обмениваются взглядами, словно пытаясь выразить мысль: "Сложно, конечно, красиво, но зачем так вычурно? Не проще ли было что-то попроще, чтобы всем понятно было?". Их лица выражают смесь уважения и раздражения.
Интеллигенция, в элегантных пиджаках и скромных платьях, погружается в музыку, но не просто слушает — ищет. Каждый аккорд, каждый взлёт и падение звука заставляют их задуматься: что за скрытый смысл здесь заложен? Они переглядываются, иногда кивая друг другу, словно соглашаясь: "Здесь что-то есть. А тонко-то как... Это ведь кажется Прокофьев? Интересно, что этим хотел сказать Керенский?"
И лишь дворяне, откинувшись на спинки своих кресел, полностью отдаются моменту. Их лица, мягко освещённые солнечным светом из просторных окон, отражают наслаждение. Они привыкли к подобной культуре, для них это не ново. Но даже их утончённые натуры признают: музыка задаёт тон этому дню, готовит сердца и умы к великим речам. Графиня в изысканном шёлковом платье слегка прикрывает глаза, словно стараясь удержать этот миг в своей памяти. Молодой князь на мгновение замирает, затем достаёт блокнот, делая короткую заметку — возможно, о том, что именно он чувствует сейчас.
Музыка завершается на высокой ноте, а в зале на секунду наступает звенящая тишина. Всё замерло, будто само время задержало дыхание, прежде чем продолжить своё движение вперёд.
Аплодисменты
Керенский медленно поднимается со своего места в президиуме, его взгляд тёплый, но решительный. Он начинает аплодировать — не спешно, но с глубокой уверенностью, задавая тон всему залу. Первые хлопки подхватывает интеллигенция: люди в строгих костюмах и платьях, внимательно наблюдавшие за музыкантами, теперь без тени сомнения выражают своё одобрение. За ними, чуть позже, поднимаются дворяне. Их жесты спокойны, но в них чувствуется одобрение и, возможно, даже некоторая гордость за высокий культурный момент.
Ритм аплодисментов ускоряется. Рабочие и крестьяне, сначала смущённые, быстро понимают, что и им стоит присоединиться. Их хлопки звучат громче и грубее, чем у интеллигенции, но зато искреннее. Волна оваций захватывает весь зал. Маэстро делает величественный поклон в сторону президиума, затем поворачивается к залу, принимая овации с достоинством. Музыканты, державшие в руках свои инструменты с такой же уверенностью, как рабочие — свои молоты, следуют его примеру, кланяясь со сцены.
Когда зал наполняется овациями, Керенский поднимает руку, призывая к тишине. Гул восторга постепенно угасает, словно огромный механизм замедляет свои шестерни. В наступившей тишине его голос звучит чётко и уверенно:
— Благодарим маэстро и всех музыкантов за этот великолепный пролог к нашему заседанию.
Оркестр чинно покидает зал, унося с собой свои инструменты. Помощники аккуратно убирают пюпитры — подставки для нот, — освобождая пространство. Гулкое закрытие дверей вновь напоминает всем о значимости момента.
Керенский, медленным шагом, словно взвешивая каждый свой шаг, подходит к трибуне. На мгновение он останавливается, его взгляд пробегает по лицам делегатов. Атмосфера в зале замирает, все взгляды устремлены на него.
Речь Керенского
— Уважаемые делегаты, дамы и господа, судари и сударыни, графы и графини, князья и княгини, бароны и баронессы, крестьяне и рабочие! Я торжественно приветствую вас и объявляю заседание Учредительного собрания открытым!
Аплодисменты. Гул восторга, словно сам воздух в зале становится легче. Свершилось — то, чего так долго ждали.
— Вы прошли долгий путь, чтобы оказаться здесь. Каждый из вас был выбран народом, историей и, смею верить, судьбой. Сегодня вы должны решить судьбу России. Мы собрались, чтобы найти точки соприкосновения, чтобы выбрать путь, который будет приемлем для всех. И я подчеркну: всех, без исключения. Даже тех, кто не сумел оказаться в большинстве, как, возможно, рассчитывал.
В зале раздаётся лёгкий смех, кто-то из делегатов искоса поглядывает в дальний угол, где молчаливо сидят большевики. Их лица, словно высеченные из камня, не выдают эмоций.
— Но прежде чем мы перейдём к делу, позвольте мне выразить особую благодарность генералу Корнилову и его верному гарнизону. Именно их решительность и железная воля остановили пожар безумия, который мог поглотить нашу столицу. Благодаря их действиям мы можем спокойно заседать в этом зале, не опасаясь штыков на улицах и криков о «немедленной революции».
Настороженная тишина. Керенский выдерживает паузу, будто проверяя, уловил ли зал его тон.
— Да, господа, я говорю о тех, кто пытался заменить слова штыками и грабежами, кто считал себя вправе диктовать свои условия, не спрашивая остальных. Однако мы здесь не для того, чтобы судить. Мы здесь для того, чтобы дать им слово.
Керенский делает паузу, его взгляд с лёгкой иронией устремляется на большевиков. Легионеры чехословаков за их спинами выглядят почти скульптурами — спокойно, но с явным намёком на готовность вмешаться в случае чего.
— Время революционного пыла, господа, должно смениться временем разума. Важность этого момента обязывает нас преодолеть прежнюю ненависть. Я верю, что даже те, кто вчера призывал к радикальным мерам, сегодня готовы слушать и понимать других.
Мягкий сарказм в голосе Керенского вызывает смешки в первых рядах, но он быстро возвращается к серьёзному тону.
— История сыграла с нами злую шутку. Николай II, наш бывший государь, отрёкся от престола, оставив страну на перекрёстке судеб. Было ли это волей небес, ошибкой или неизбежностью? Пусть решают историки, философы и любители парадоксов.
Интеллигенция оживляется, в первых рядах слышатся тихие комментарии. Улыбка Керенского становится шире — он знает, как воздействовать на публику.
— Одно можно сказать наверняка: отречение царя открыло путь к тем переменам, которые мы с вами должны теперь осмыслить. И да, чтобы пресечь возможные слухи: царская семья, простите, бывшая царская... Члены семьи святого рода Романовых находится в полной безопасности. Их местонахождение засекречено, но их судьба, как и судьба всей России, будет решена вами, здесь и сейчас.
Облегчение на лицах крестьян, будто в мире всё-таки осталось что-то святое и неприкосновенное. Ловя эту волну, Керенский делает решительный поворот в речи.
— Но хватит говорить о прошлом. Мы здесь, чтобы смотреть вперёд. И для этого Я хочу представить человека, чьё имя уже вошло в историю. Господин Павел Флоренский расскажет нам о вызовах, которые стоят перед нашей страной. Научные открытия, технический прогресс, философские размышления — всё это меняет наш мир быстрее, чем мы успеваем осознать. И вместе с этим мы должны найти ответы на главный вопрос: как нам адаптироваться и идти вперёд, не теряя себя?
Аплодисменты. Павел Флоренский поднимается к трибуне. На нём строгий костюм-тройка, явно несвойственный его натуре. Его густые чёрные кудри, словно венец, напоминают о глубокой связи с духовенством. Он делает лёгкий поклон и начинает говорить.
Речь Флоренского
Флоренский уверенно встаёт за кафедру. Его взгляд, добродушный и испытующий, скользит по залу. Группы слушателей будто сами собой разделились: рабочие и крестьяне смотрят с вниманием, дворяне скрывают улыбки, большевики переглядываются с явным раздражением.
— Господин Керенский, уважаемые делегаты, братья и сёстры, благодарю за возможность говорить здесь, перед вами. Я не учёный, а лишь пастырь, привыкший обращаться к прихожанам. Позвольте же и сегодня говорить просто, как говорю со своей паствой.
Его тон чуть смягчается, а интонация становится доверительной.
— Итак, позвольте начать с истины, что так глубоко запечатлена в душе каждого христианина: всякая власть — от Бога.
В зале слышится приглушённый ропот: большевики шумно выражают недовольство, но крестьяне хмурят брови и заставляют их замолчать. Флоренский спокойно продолжает.
— Всякая власть от Бога, но не всякая власть постигаема нами. Мы видим это на примере царя Саула, который получил венец, но потерял милость Господа. Мы видим это и в притчах Христа, где добрый виноградарь терпит и прощает, но в конце концов возвращает каждому по делам его.
Он делает паузу, оглядывая зал.
— Однако времена меняются. Вызовы эпохи требуют от нас не только веры, но и разума. Мы, братья мои, оказались в положении, когда горизонтальные связи — эти новые узы современности — поднимают вопросы, ранее чуждые нашим предкам.
В зале тишина; интеллигенция, рабочие и крестьяне слушают, наклонившись вперёд. Флоренский продолжает с лёгкой иронией.
— Но что это за связи? Прежде чем ответить, позвольте привести вам пример, который понятен каждому из вас. Посмотрите на мой костюм.
Он демонстрирует свой скромный фабричный наряд, усмехаясь.
— Когда-то штаны, подобные этим, могли быть лишь роскошью для дворян. Сегодня же они доступны всем. Как сказал бы апостол Павел: «Нет ни эллина, ни иудея, ибо все мы одно во Христе». Но что это значит для нас?
Он делает шаг вперёд, словно приглашая зал к размышлению.
— Это значит, что индустриализация изменила не только наш внешний облик, но и саму ткань общества. Вчерашние крестьяне переезжают в города, их круг общения расширяется, они начинают читать газеты. Газеты! Эти новые послания, распространяющие не всегда Евангелие, но всегда — идеи.
Большевики морщатся; интеллигенция одобрительно кивает.
— А что за идеи? Идеи господ Маркса и Энгельса, обещающих рай земной. Но, братья, позвольте спросить: разве возможно построить новое, разрушая старое до основания? Традиции, которые мы наследуем от предков, — это не просто привычки, не просто обряды, а многовековая мудрость, проверенная временем. Каждая деталь, каждая крупица этих традиций формировалась столетиями, пережила бури и испытания. Эти идеи обещают быстрые решения, мгновенное счастье, но они упускают из виду самое важное — ту крохотную, незаметную ошибку, которая способна разрушить созданное искусственно «счастье» в долгосрочной перспективе... Мы не можем испытывать Бога, ломая Его замысел, только для того, чтобы через столетие прийти к выводу, что путь коммунистов был ошибкой. Этот эксперимент слишком дорог: он может стоить нам душ и судьбы нации. История учит нас, что традиции — это фундамент, и если его разрушить, дом рухнет. Простые решения соблазнительны, но истинный путь к процветанию лежит не в разрушении прошлого, а в его бережном осмыслении и развитии.
В зале снова ропот. Крестьяне начинают переговариваться, кто-то шутит в адрес большевиков. Флоренский поднимает руку.
— Терпение, братья. Я не обвиняю этих господ, но лишь предупреждаю. Их намерения, как бы возвышенно они ни звучали, подобны тем, что однажды привели к возведению Вавилонской башни. Чем это закончилось, вы знаете.
Он выдерживает паузу, позволяя словам утонуть в умах слушателей.
— Эти революционеры предлагают заменить небесный рай утопией. Они говорят о равенстве, забывая, что равенство перед Богом начинается с покаяния, а не с террора. Они строят свои фабрики мысли, но их кирпичи — это гордыня, их связывающий раствор — это кровь.
Флоренский, сложив руки на груди, обводит взглядом зал, в котором эмоции смешиваются: от одобрения до раздражения.
— И всё же, братья, не будем судить слишком строго. Всякий бунт — это крик души, потерявшей свой путь. Это жажда света, даже если он ещё не познан. Бунтующий ищет, но не знает, что он ищет.
Он делает паузу, будто позволяя словам проникнуть глубже.
— Наша задача, друзья мои, — не отвергать, а направлять. Подобно Христу, который среди разбойников и мытарей не искал виновных, но звал их к покаянию и истине. Путь истинный не в разрушении, но в созидании, не в ненависти, но в любви, не в гордыне, но в смирении.
Он слегка поднимает руку, словно благословляя зал.
— И пусть тот, кто видит только ночь, помнит: за ней всегда приходит рассвет. Благодарю за ваше терпение и внимание.
Флоренский с достоинством склоняет голову, принимая овации, раздающиеся отовсюду. Он спокойно возвращается на своё место в президиуме, где его встречают сдержанными кивками и одобрительными взглядами соратников. Зал наполняется гулом одобрения, в котором слышны аплодисменты интеллигенции и одобрительные возгласы крестьян и рабочих. Даже некоторые из купцов, обычно скептические, кивают с уважением.
Волшебные ✨ Зеркала
Керенский встаёт, глядя на зал с лёгкой улыбкой. Его голос уверенный, с нотками сарказма.
— Господа делегаты, давайте ещё раз поблагодарим господина Флоренского за его примирительную, но столь необходимую в это время речь. Он напомнил нам о ценности традиций, о связи поколений, которую так стремятся разрушить те, кто сейчас угрюмо смотрит из дальнего угла зала.
Некоторые делегаты улыбаются, переглядываясь, а в стороне слышится смешок, обрывающийся под угрюмыми взглядами большевиков.
— Мы живём в эпоху перемен, господа. Газеты и фабрики, которые уже изменили лицо России, — это лишь первые ростки. Впереди нас ждут открытия, которые изменят не только производство, но и саму природу человеческой жизни. Представьте себе: машины, которые не только кроят ткань быстрее любых рук, но и способны выполнять расчёты с точностью, недоступной человеку.
В его словах звучит вдохновение, зал оживляется, рабочие и крестьяне начинают переговариваться. В углу большевиков — насторожённое шевеление.
— Мы стоим на пороге мира, в котором идеи будут распространяться со скоростью света, где виртуальные города объединят умы и сердца людей из разных концов страны и мира. Но такой мир, господа, нуждается в крепких основах. В основах, которые не позволят новым радикалам разрушить всё ради своей очередной утопической мечты.
Голос Керенского становится суровее, и зал замирает.
— Сегодня, господа, я хочу показать вам образы этого будущего. Помощники, внесите волшебные зеркала.
Юнкера уверенно входят в зал, неся четыре больших мольберта. Они устанавливают их на сцене, затем выходят и возвращаются с четырьмя зеркалами в золочёных рамах. За ними следуют барышни в элегантных нарядах: платья с глубокими корсажами, утончённой вышивкой, рукава с кружевными манжетами, шляпки с вуалями и перьями, а также длинные перчатки из тончайшего шёлка. На шее каждой сверкают украшения с жемчугом и бриллиантами. Их фигуры подчёркивают строгость и изящество моды начала XX века.
Зеркала устанавливают на сцене, и барышни занимают позиции рядом с ними. Отражение в зеркалах необычное: вокруг реальных образов вьются мерцающие, разноцветные вихри. Эффект настолько завораживает, что крестьяне и рабочие раскрывают рты, не сводя глаз с этого чуда.
Дворяне в первых рядах всматриваются в барышень, и на их лицах появляется удивление, переходящее в лёгкую тревогу. Некоторые узнают дочерей Николая II.
Интеллигенция переговаривается, обсуждая возможное значение происходящего. Купцы рассматривают зеркала с явным коммерческим интересом, обдумывая, как эти "волшебные зеркала" могут привлечь внимание покупателей.
Большевики сидят угрюмо, осознавая, что их позиции теряют поддержку. Они выглядят так, словно наблюдают разгром своей команды на важнейшем матче.
Керенский даёт знак рукой, привлекая внимание зала.
— Эти зеркала, господа, — символ будущего, в котором разум, творчество и вера найдут гармонию. С их помощью мы можем не только отражать настоящее, но и заглядывать в горизонты грядущего. Позвольте вам продемонстрировать, что они умеют.
Зал замирает в ожидании.
☃️✨😍✨☃️
⁎⁎⁎ ⁎⁎⁎ ¡Боже, храни ✨Снежную ❄️ Королеву!✨ ⁎⁎⁎ ⁎⁎⁎
*** *** YYY *** ***
Ночь, улица, фонарь, аптека,
Бессмысленный и тусклый свет.
Живи еще хоть четверть века —
Всё будет так. Исхода нет.
Умрёшь — начнёшь опять сначала
И повторится всё, как встарь:
Ночь, ледяная рябь канала,
Аптека, улица, фонарь.
Бессмысленный и тусклый свет.
Живи еще хоть четверть века —
Всё будет так. Исхода нет.
Умрёшь — начнёшь опять сначала
И повторится всё, как встарь:
Ночь, ледяная рябь канала,
Аптека, улица, фонарь.
Керенский с лёгким наклоном головы поддаёт знак барышням. Каждая из них встает напротив волшебных зеркал, слегка прихорашивается, делает несколько оборотов, поправляя своё платье. Барышни, сдержанно улыбаясь, проверяют, как их отражение ловит свет, крутятся и снова смотрят на себя, словно наслаждаясь моментом. В зале царит напряженное ожидание.
Минуту спустя, после нескольких лёгких шелчков пальцев, барышни отходят в сторону, но их отражения остаются на месте. Зал замирает. Отражения, словно живые, начинают проявлять свою независимость: они движутся, кидают взгляды на гостей, слегка смущаются от внимания, но продолжают смотреть на публику с лёгкой ироничной улыбкой.
— Господа, как вы могли заметить, волшебные зеркала способны создавать копии людей. И это чудо стало возможным благодаря открытию британских учёных — кибернетики! — с лёгким сарказмом произносит Керенский, глядя на зрителей.
Крестьяне и рабочие переглядываются, пытаясь понять странное словечко. Один из них, не выдержав, спрашивает:
— А разговаривать, эти барышни за стеклом умеют?
Керенский приглашает смельчака выйти на сцену. Рабочий с нервным смехом шагает вперёд. Он родом из деревни, работает в кузнице.
— Пусть споют песню! — не задумываясь, выкрикивает он.
Барышни (настоящие), стоявшие в сторонке, переглядываются, смущенно шепчутся и подходят к зеркалам, чтобы сообщить своим отражениям о новом задании. Виртуальные барышни кивают в ответ и, взяв в руки инструменты, начинают играть. Четыре музыкальных инструмента — виолончель, пианино, флейта и даже арфа — начинают звучать с особой гармонией из глубины волшебных зеркал.
Рабочий, не выдержав, встаёт и начинает петь "Эх, яблочко…" под музыку. Публика взрывается в восторге. Песню начинают подхватывать другие делегаты, раздаются аплодисменты и смех.
— Благодарю! — говорит Керенский, призывая рабочего сесть. Он с улыбкой обращается к публике. — Ну что ж, мы все видели, как это чудо может увлекать народ. Но давайте теперь спросим нечто более сложное. Я приглашаю кого-нибудь из интеллигенции испытать зеркала.
Из первого ряда поднимается рука, затем человек встает полностью. Это математик, доктор наук, один из известных учёных.
— Я готов. Попробую задать зеркалу серьёзный вопрос. — говорит он с улыбкой.
— Хорошо, — Керенский кивает. — Пожалуйста, ваш вопрос.
Математик задает вопрос по теореме Коши. Волшебные отражения барышень с живым блеском в цифровых глазах начинают выводить на стекле формулы. Математик, поначалу скептически настроенный, поражён тем, что волшебные зеркала (в образе барышень) не только воспроизвели формулировку, но и нашли необычные следствия, которыми сам он раньше не озадачивался. Математик сходит со сцены, потрясённый.
Зал в восторге. Поднимаются руки, люди готовы испытать чудеса. Но Керенский останавливает этот поток и с улыбкой продолжает.
— Господа, вы не только сможете испытать волшебные зеркала, но и получите личное зеркало на память о нашем заседании. Но позвольте нам вернуться к теме моего доклада о будущих технологиях. Мы стоим на пороге цифровой индустриализации, которая существенно упростит расчёты и изменит наши представления о банковском деле, страховом деле, бухгалтерском деле, учёте товаров на складе, автоматизации магазинов и аптек. Любое предприятие получит помощника, способного заменить целые аналитические отделы, повысив при этом скорость работы в тысячу раз. Но и это ещё не всё. Каждая семья получит в дом личного библиотекаря, каждый учёный — личного аспиранта, который перечитал все книги, изучил все монографии и готов в считанные секунды написать любой доклад, любую научную статью и даже, — Керенский бросает взгля на большевиков, — написать пламенную речь... Тысячи и миллионы товаров станут доступными для всех, знания будут открыты для любого жаждущего. Это поистине революционное изобретение, и именно поэтому столь важно заложить прочный фундамент нового устройства России, дабы уберечь наши народы от надвигающейся грозы, которая будет в тысячу раз сильнее того, с чем столкнулась царская Россия на заре НТР.
В зале наступает гробовая тишина. Все, от интеллигенции до крестьян, затаив дыхание, ожидают дальнейшего развития мысли, выводов, предложений.
— Теперь мы переходим ко второй части открытия — цифровые города и стремительный рост горизонтальных связей. Господа делегаты, прямо сейчас вы увидите настоящие отражения хорошо известных вам личностей, находящихся на расстоянии сотен километров.
Звуки удивления в зале — прямая связь с человеком сквозь расстояния, словно общение через окно — невиданное изобретение, сказка, становящаяся реальностью.
Барышни подходят к зеркалам, просят свои отражения установить связь с абонентами. Отражения начинают набирать номер на стильном дисковом телефоне в зеркале, затем прощаются с публикой, маша ручкой и отправляя воздушные поцелуйчики. Отражения виртуальных барышень сменяют отражения мужчин в мундирах, держащих в руке всё те же телефонные аппараты в стиле барокко. Когда процесс трансформации завершился, мужчины в зеркале кладут трубку и жестом приветствуют делегатов заседания. Керенский представляет гостей: генерал Духонин, генерал Деникин, генерал Алексеев. Наконец, в четвертом зеркале появляется образ Николая II...
Крестьяне встают с мест и начинают креститься, глубоко потрясённые и не в силах осознать увиденное.
☃️✨😍✨☃️
⁎⁎⁎ ⁎⁎⁎ ¡Боже, храни ✨Снежную ❄️ Королеву!✨ ⁎⁎⁎ ⁎⁎⁎
*** *** YYY *** ***
Эх, яблочко,
Да куда котишься?
Ко мне в рот попадёшь —
Да не воротишься!
Да куда котишься?
Ко мне в рот попадёшь —
Да не воротишься!
— Господа, теперь я рад предоставить слово нашему первому докладчику. Слово предоставляется генералу от инфантерии, обладателю ордена Святого Георгия 4-й степени, ордена Святого Владимира 3-й степени с мечами, ордена Святой Анны 2-й степени с мечами, ордена Святого Станислава 2-й степени с мечами, Николаю Николаевичу Духонину.
В зале раздаются аплодисменты, генерал Духонин из своего волшебного зеркала слегка наклоняет голову в знак благодарности.
Духонин:
— Благодарю, господин Керенский. Приветствую вас, уважаемые делегаты, а также моих коллег, генералов Деникина, Алексеева и и.о. Верховного главнокомандующего, Его Величество, Николая II.
Духонин делает паузу, давая время для реакции зала, затем продолжает с полным достоинством.
— Господа, моя краткая речь посвящена военному образованию в создаваемой белоснежной армии. Армия — это основа государства. Основа армии — это дисциплина, благородство и честь. Это те базовые принципы, которые передавались поколениями военных.
Каждый божий день мы учили солдат и офицеров дисциплине, строгому соблюдению устава, безукоснительному и чёткому выполнению приказов. Однако мир стремительно изменяется, оружие становится всё более разрушительным и требует ещё большей ответственности. Чем сильнее армия, тем выше требования ко всем военнослужащим — от солдат и прапорщиков до офицеров и генералов.
Но мы всегда должны помнить, что главная задача армии — это не война и смерть, а инструмент сдерживания любого неприятеля, решившегося поставить под сомнение нашу силу. Однако, демонстрация силы и жестокости — это удел Чингисхана. Русская армия — это демонстрация благородства и чести.
Только так мы сможем не только сдерживать неприятеля, но и внушать доверие нашим военным союзникам.
Духонин делает паузу, кивает залу и заканчивает.
— Спасибо. Доклад окончен.
— Слово предоставляется генералу от инфантерии, обладателю ордена Святого Георгия 4-й степени, ордена Святого Владимира 2-й степени с мечами, ордена Святой Анны 1-й степени с мечами, ордена Святого Станислава 1-й степени с мечами, Антону Ивановичу Деникину.
— Благодарю, господин генерал Духонин, за ваш вдохновляющий доклад. Приветствую всех присутствующих делегатов, и.о. Верховного главнокомандующего, Его Величество, Николая II., генерала Алексеева и благодарю господина Керенского за возможность выступить.
Деникин кивает в знак благодарности.
— Я выражаю полную солидарность со сказанным вами. Армия — это не просто сила, это — дух нашего народа. Мы видим, как меняется мир, и нам необходимо соответствовать этим изменениям. Но, несмотря на это, наши ценности — благородство и честь — остаются неизменными.
Каждый, кто когда-либо общался с русским солдатом, знает: это не просто боец, это — человек с глубокой приверженностью к делу, это часть великой военной традиции нашей страны. Но важно идти дальше, работать на будущее. Мы не можем стоять на месте. Русский солдат — это часть единой военной ДНК, стойкой и решительной, способной сдержать любой напор, не давая повода сомневаться в нашей силе.
Но кроме того, наша военная ДНК должна внушать доверие нашим союзникам. Мы должны следовать международным военным договорам и соглашениям, которые приняты нашей страной. Каждый солдат должен чётко понимать и уважать содержание всех действующих договоров, и только в этом случае наши союзники будут уверены в нас.
Потому что без доверия в военной сфере невозможно построить крепкие экономические отношения. Военные соглашения с ключевыми партнерами создают основу для экономических связей, а без этих связей мы теряем рынки, снижается спрос на товары, и, в конечном счете, падает экономическая рентабельность.
Без стабильной экономики невозможно создать мощную армию. И без сильной армии невозможна защита наших интересов.
Спасибо. Доклад окончен.
— Слово предоставляется генералу от инфантерии, обладателю ордена Святого Георгия 4-й степени, ордена Святого Владимира 2-й степени, ордена Святой Анны 1-й степени, ордена Святого Станислава 1-й степени, Михаилу Васильевичу Алексееву.
Алексеев с достоинством обращается через своё волшебное зеркало.
— Господа делегаты, благодарю за возможность выступить. Приветствую нашего Верховного Главнокомандующего, Его Императорское Величество Николая II, и всех присутствующих.
(Пауза)
— Я благодарю генералов Духонина и Деникина за их доклады и солидарен с их тезисами о том, что дух нашей армии — это дух благородства, чести и стойкости. Мы все согласны, что белоснежная армия, как воплощение этих ценностей, должна быть готова сдерживать любую угрозу, обеспечивать безопасность и стабильность нашей страны, а также быть надёжной опорой для наших союзников.
Но армия — это не только защитник от внешних врагов. Армия — это ещё и инструмент поддержания законности внутри страны, когда политические или коррупционные силы угрожают нашему внутреннему порядку. Силу армии можно использовать для восстановления справедливости и соблюдения законов, как это было в истории.
Позвольте привести пример из недавней истории, из США, когда президент Эйзенхауэр использовал армию для восстановления законности в Арканзасе. События, получившие название Stand in the Schoolhouse Door (Кризис в Литл-Роке), когда армия вмешалась, чтобы защитить право чернокожих студентов на обучение в школах, несмотря на сопротивление местных властей. Это яркое напоминание, что армия может не только защищать от внешних угроз, но и быть инструментом внутренней политики, помогая устранить коррупционные схемы и вредоносные связи, которые могут угрожать основам государства.
Белоснежная армия должна демонстрировать свою решимость и верность идеалам как внутри страны, так и за её пределами. Мы должны быть готовы показать миру, что наша сила — это сила справедливости и дисциплины.
Спасибо. Доклад окончен.
☃️✨😍✨☃️
⁎⁎⁎ ⁎⁎⁎ ¡Боже, храни ✨Снежную ❄️ Королеву!✨ ⁎⁎⁎ ⁎⁎⁎
*** *** YYY *** ***
Коль славенъ нашъ Господь въ Сіонѣ,
Не можетъ изъяснить языкъ.
Великъ онъ въ небесахъ на тронѣ,
Въ былинахъ на земли великъ.
Вездѣ, Господь, вездѣ Ты славенъ,
Въ нощи, во дни сіяньемъ равенъ.
Тебя Твой агнецъ златорунной
Въ себѣ изображаетъ намъ:
Псалтырью мы десятострунной
Тебѣ приносимъ ѳиміамъ.
Прими отъ насъ благодаренье,
Какъ благовонное куренье.
Ты солнцемъ смертныхъ освѣщаешь,
Ты любишь, Боже, насъ какъ чадъ,
Ты насъ трапезой насыщаешь
И зиждешь намъ въ Сіонѣ градъ.
Ты грѣшныхъ, Боже, посѣщаешь
И плотію Твоей питаешь.
О Боже, во твое селенье
Да внидутъ наши голоса,
Да взыдетъ наше умиленье,
Къ Тебѣ, какъ утрення роса!
Тебѣ въ сердцахъ алтарь поставимъ,
Тебя, Господь, поемъ и славимъ!
Не можетъ изъяснить языкъ.
Великъ онъ въ небесахъ на тронѣ,
Въ былинахъ на земли великъ.
Вездѣ, Господь, вездѣ Ты славенъ,
Въ нощи, во дни сіяньемъ равенъ.
Тебя Твой агнецъ златорунной
Въ себѣ изображаетъ намъ:
Псалтырью мы десятострунной
Тебѣ приносимъ ѳиміамъ.
Прими отъ насъ благодаренье,
Какъ благовонное куренье.
Ты солнцемъ смертныхъ освѣщаешь,
Ты любишь, Боже, насъ какъ чадъ,
Ты насъ трапезой насыщаешь
И зиждешь намъ въ Сіонѣ градъ.
Ты грѣшныхъ, Боже, посѣщаешь
И плотію Твоей питаешь.
О Боже, во твое селенье
Да внидутъ наши голоса,
Да взыдетъ наше умиленье,
Къ Тебѣ, какъ утрення роса!
Тебѣ въ сердцахъ алтарь поставимъ,
Тебя, Господь, поемъ и славимъ!
Доклад бывшего императора Николая II, и.о. Верховного главнокомандующего
Николай II из своего волшебного зеркала внимательно и строго смотрит на присутствующих, затем начинает свой доклад.
— Господа делегаты Конституционного собрания, благодарю вас за присутствие на этом важном заседании. Прежде всего, выражаю благодарность генералу Корнилову за восстановление порядка в Петрограде, а также чехославацкому корпусу за их самоотверженную службу в обеспечении охраны моей семьи и меня лично в эти непростые времена.
Николай II делает паузу, его взгляд становится ещё более сосредоточенным.
— Благодарю также генералов Духонина, Деникина и Алексеева за их подробные и мудрые доклады, которые подтверждают важность формирования белоснежной армии как основного элемента будущего государства. Честь, благородство, дисциплина и строгое соблюдение международных военных договоров — это основы, на которых строится наша армия. Армия, как и наше государство, должна быть ориентирована на благо нации и восстановление порядка там, где этого требует ситуация. Это также включает в себя разрыв коррупционных и порочных связей, когда гражданские силы не могут исправить ситуацию самостоятельно.
Николай II продолжает, взгляд его становится ещё решительнее.
— Исходя из этих принципов, мы, Николай II, в лице ставшего символом нашего военного и политического единства, представляем следующие предложения для обсуждения и голосования.
Часть I. Белоснежная армия и основа политического строя.
1. Просвещенная конституционная матрилинейная монархия во главе со **Снежной&nbps;😍&nbps;Королевой.** Власть Снежной Королевы отделена от исполнительной и законодательной власти, что позволит обеспечить справедливость и беспристрастность в управлении. Снежная Королева будет являться Верховным Главнокомандующим армии, её вдохновителем и моральным ориентиром. Королева будет единолично назначать генерального прокурора, главу личной королевской гвардии "Белые Волки," главу секретной службы "Чёрные Вороны," главу гильдии Шаманов и главу гильдии Снежинок.
2. Белоснежная армия. Правительственное финансирование и внешний аудит через институты, подчинённые Высшему Совету Джедаев: военный дозор, военная прокуратура, военный трибунал. Эти институты обеспечат строгий контроль над использованием ресурсов и выявлением злоупотреблений в рядах армии.
3. Генеральный прокурор. Генеральный прокурор будет следить за строгим соблюдением закона. В случае неисполнения предписаний и распоряжений генерального прокурора, Снежная Королева будет иметь право ввести ограниченное военное положение до полного исполнения законных распоряжений прокурора.
4. Белые Волки — элитная королевская гвардия, отделённая от белоснежной армии, осуществляющая охрану королевы и членов королевской семьи.
5. Чёрные Вороны — тайная охрана королевы и членов королевской семьи.
6. Гильдия шаманов — институт психологической поддержки самых незащищённых слоёв общества, а также реабилитация и реинтеграция осуждённых.
7. Гильдия Снежинок — институт этического и культурного просвещения среди военнослужащих. Лучшие выпускницы филфака получат возможность служить в рядах армии на благо отечества: проводить уроки русского языка и литературы, уроки искусства, а также организовывать выезды в музеи и театры, чтобы непрерывно укреплять дух нашей армии и прививать высокие культурные ценности.
Часть II. Культурная и экономическая экспансия.
1. Снежное Королевство признаёт свои имперские интересы, но отвергает методы военной агрессии. Основа расширения зон влияния будет строиться на военных и экономических союзах, культурных и просветительских программах, что обеспечит нам процветание и силу на международной арене.
2. Свобода слова как основа стремительного культурного, политического и военного развития. Свободный поиск новых идей и необычных решений это ключ к процветанию — и в политике, и в армии, и в обществе в целом.
3. Внешние военные базы, построенные на доверии к безупречным стандартам благородства и дисциплины белоснежной армии. Эти базы обеспечат охрану русских парков отдыха в странах союзников и будут служить их опорой против внешних агрессоров.
Часть III. Русские парки отдыха за рубежом.
1. Пространство для культурного и образовательного обмена: театры оперы и балета, учебные заведения, просторные помещения общего пользования с бесплатным доступом в интернет.
2. Пространство безопасности для женщин, стариков и детей во время волнений и беспорядков.
3. Точки обеспечения чистой питьевой воды для всех нуждающихся.
Господа, эти предложения представляют собой нашу стратегию для построения сильного, справедливого и процветающего государства. Мы надеемся на вашу поддержку в их реализации, и уверены, что вместе мы сможем выйти из политического тупика и возродить величие нашей страны.
Спасибо за внимание.
EPILOGUE. The Prodigal Son.
Upon the dusty path, he came,
A shadow cloaked in guilt and shame.
His riches spent, his spirit torn,
To his father’s house he was reborn.
The father ran with arms out wide,
“My son was lost, but now abides!”
The feast was set, the music played,
For the son who found the light through shade.
But in the field, the elder stood,
With questions burning in his blood.
“I’ve served you well through all my years,
Yet never once did you bring cheers.
This son of yours, in folly steeped,
Returned, and now the harvest reaped!”
The father spoke with tender grace,
“My child, your place is in this space.
All I have is yours, my dear,
But this son was lost, and now he’s here.
Rejoice with me, for life has won,
Your brother’s journey has begun.”
The Dance of Redemption
And as the feast lit up the night,
The prodigal found his brother's sight.
He took his hand, led him near,
To join the crowd in festive cheer.
“Brother, oh brother, don’t you see?
Riches are dust if the soul’s not free.
I sought the world, its fleeting glow,
But found within a deeper flow.
I filled my cup; it drained away,
Until my heart could no longer stay.
At the edge of ruin, there I found
A well of life, profound, unbound.
The void, now full, reflected the moon,
A guiding light, a sacred tune.
And here I dance, not to escape,
But to share this joy, to reshape.
Tomorrow we’ll toil, the earth to tend,
But tonight, let laughter bend.
For life, dear brother, must be embraced,
With grace and love, its trials faced.”
The Father’s Watchful Eye
The father watched, a smile sincere,
As his sons’ hearts drew near.
In one, he saw a journey done,
In the other, yet begun.
The elder, bound by duty’s chain,
Would learn to dance through joy and pain.
And as the fire spiraled high,
Its embers reached toward the sky.
The Eternal Cycle
The night gave way to morning’s hue,
The sun arose, the earth anew.
And so it goes, forever spun,
Under the heavens, beneath the sun.
